Г.ФИЛИМОНОВ
ПОБИРУШКА.
Темнело. Справа от входа на рынок, между двумя деревянными ящиками сиротливо стояла пустая пивная бутылка. Анна Федоровна наклонилась за ней и вдруг слабо охнула. Опять вступила поясница. Стараясь не разгибать спины, она осторожно присела на край ящика. Ветер гнал мимо ошалелые осенние листья вперемешку со снежной крупой, которую словно швыряли пригоршнями из-за туч. Анна Федоровна спрятала руки в колени и, зажмурившись, плотно сжала губы.
Казалось, она задремала, но сна не было. Только забытье, оцепенение. И память, услужливо подставляющая картины прошлого: неправдоподобно яркие в зафиксированном мгновении и пропадающие в зыбкой перспективе временных смещений.
Вот она, еще девчонка, раскачавшись на тарзанке, летит на самую середину реки. Опрокинутое небо над головой и стремительно несущееся навстречу из воды солнце...
Ей двадцать лет. Она впервые в городе. Ливень разогнал всех прохожих и только она, взяв в руки туфли, шлепает босыми ногами по теплому тротуару. Визг тормозов, волна грязной воды из-под колес и внимательные, обжигающие глаза Андрея.
Их первая ссора. Минуту назад она прокричала ему в лицо что-то страшное, унизительное. Он сидит на кровати, обхватив голову руками. Она у окна. Внизу пьянящее море волнующихся деревьев... Руки Андрея на плечах. Его голова, безнадежно ткнувшаяся ей в висок и слеза, будто капля дождя, скользнувшая на грудь.
Набирающий ход поезд, уносящий Андрея, как оказалось, навсегда. Отчаянно машущая рука из окна вагона и злорадный, торжествующий стук колес...
Тихое утро. По потолку перемещаются солнечные блики. Запах больницы, несвежих человеческих тел и ручонки Костика, вцепившиеся в нее так, словно он уже знал, что роднее ее никого не будет.
Костя в белой рубашечке с огромным букетом полевых ромашек. Первый раз - в первый класс. "А где твой папа?" - спрашивает молоденькая учительница. Беспомощные глаза Костика, кривящийся рот и летящие под ноги белые цветы...
Похолодало. Анна Федоровна подтянула поближе к себе ноги в стоптанных ботиночках. Бессвязная грязная ругань заставляет ее поднять голову. Двое пьяных пытаются вести под руки третьего. Он был бы смешон, если б не был жалок: бессмысленные глаза, нелепо перекошенный рот, и ноги, разъезжающиеся при каждой попытке шагнуть самостоятельно. Вся компания, спотыкаясь и падая, все-таки продвигается вперед, их голоса стихают и прошлое вновь вступает в свои права, вытесняя тревожащую реальность...
Костя споткнулся, Костя подрался, Костя влюбился... Костя, Костя, Костя... Вырастая, он все больше становился похож на отца. Похож до боли, до замирания сердца. Иногда она физически ощущала в нем присутствие Андрея.
Женился он неудачно. Люся ничего по хозяйству делать не умела, да и не очень старалась научиться. И эти страшные, бесконечно тянущиеся ночи. Она просыпалась от любого шороха в комнате молодых и ничего не могла сделать с кашлем, душившим ее в эти минуты.
Люся уходит, а через полгода, возвращаясь на мотоцикле из леса, Костя попадает в аварию. Бледное лицо, впечатанное в подушку и жалкие, обреченные глаза...
У Кости вторая группа инвалидности. Новые друзья. Все чаще он приходит домой пьяным. Начинают пропадать вещи. Когда исчез телевизор, она устроила ему скандал. Тупое, пьяное лицо Кости и боль от удара.
Его денег хватает лишь на два-три дня. Она пытается оставлять от своей пенсии хотя бы на хлеб, но он отбирает и это. Иногда ее кормят соседи. Чаще - пустые бутылки.
Очередная полоса запоев. Подъезды, улицы, бутылки, очереди, подъезды, улицы, рынок...
Она поежилась и сильнее втянула голову в плечи. Ветер усиливался. В доме напротив то и дело громко хлопала форточка. Черные тени прохожих проплывали мимо и растворялись в сумерках. Вдруг на коленях звякнуло несколько монеток. Анна Федоровна подняла голову - рядом стояла девушка. "Дай Бог тебе здоровья, внучка" - и она неожиданно для себя поклонилась.
