Геннадий ФИЛИМОНОВ
УВЛЕКСЯ.
Жара. Лето. Бродячие собаки валяются под заборами, высунув языки. А я пойду в кино. Там прохладно. И до тебя никому нет дела.
В кассе говорят, что фильм уже начался. Тем лучше. Некому будет в фойе на меня пялиться. Зал полупустой. Легко нахожу свободное место. Впереди никого нет. Это важно. Кинотеатр старый. Стулья стоят почти на одном уровне. С наслаждением вытягиваю ноги. Фильм смешной. Все хохочут. Полуприкрыв веки, бездумно слежу за мельтешением на экране. Мне уже почти хорошо.
А вот и еще опоздавшие. Похожи на трех школьниц, сбежавших с урока. Усаживаются передо мной. В этом невезении есть что-то фатальное. Искать другое место - лень. Ноги не убираю. Шепчут, хихикают. Одна из них, развернувшись к подруге, бросает быстрый взгляд назад. Интересно, на кого я похож в полумраке? Как будто успокоились. Смотрят на экран.
Сажусь поудобнее. Левая нога, качнувшись, задевает туфельку маленькой непоседы. Она, зашептав что-то подруге на ухо, придвинула свою ногу еще ближе к моей. Случайно или нет? Жду, боясь пошевельнуться. Нет, ногу не убирает. Даже как будто слегка прижимается. Улавливаю мельчайшие движения ее ноги и отвечаю на них. Или это кровь бьется толчками в большом пальце? Стоит чуть пошевелить им и острейшее наслаждение волнами пробегает по всему телу. Неужели и она испытывает то же? Выходит, что мой приятель Генка был прав, когда смеялся над перечислением эрогенных зон женщин в популярных брошюрах. Он утверждал, что может любую точку на женском теле сделать эрогенной, будь то мизинец или кончик носа. И делал, судя по его словам. Теперь я ему верю. Я понял - минимальный контакт ведет к максимальному наслаждению.
Она вдруг одним движением подтянула ноги под кресло и захохотала вместе со всем залом. Я ждал. Я затаился. Мой палец изнывал в ботинке и, казалось, чувствовал ее даже на расстоянии. Интересно, что я не думаю, красивы ли у нее ноги? Впервые в жизни мне это не важно. Я всей кожей ощущал ее совершенство.
Она слегка подалась вперед, ловя очередную остроумную реплику, а я, сделав вид, что чрезвычайно увлекся фильмом, поставил локти на спинку ее кресла. Откинувшись назад, она непременно коснется моих рук плечами.
Так и случилось. Она замерла на мгновенье, а затем опять склонилась к подруге, нашептывая ей свои секреты и кося глазом в мою сторону. Я ждал. Я знал, что она вернется. Так и случилось. Как бы нехотя, она навалилась спиной на мои руки и даже передернула правым плечиком. Что это, мол, такое расположилось на моем кресле? Я не пошевельнулся. Через мои руки уже вовсю неслись, бушевали высокочастотные токи, соединившие нас в один мощный генератор. Даже зал затаил дыхание. Я ласкал ее плечи, не смея шевельнуть пальцем. И все ее нежное тело принадлежало мне. Оно отзывалось, оно отвечало и вело меня за собой.
Зал в очередной раз раскололся хохотом. Она едва не сложилась пополам, но, отсмеявшись, вернулась в мои объятия так спокойно и уверенно, как будто иначе и не могло быть. Я осмелел. Мне выдали пропуск. И я отправляюсь в путь. Левая рука сохраняла достигнутое тончайшим контактом, а правая, легко пробежав впадинку между лопатками, остановилась на небольшом округлом плечике. Поласкав его некоторое время, я, как бы случайно, скользнул рукой вниз и словно маленький птенчик забился у меня в ладони. Забыв про осторожность, я поймал такого же птенчика и левой рукой. Она, казалось, не дышала. Я же совершенно одурел от невероятности происходящего и левой рукой переместился ниже. Девушка одним легким движением вывернулась из моих рук и я ощутил на своей щеке самую ослепительную пощечину в жизни.
На экране в этот момент герои молчали и звук пощечины пришелся как нельзя кстати, потому что зал ответил таким хохотом, в котором утонуло все. И как она с подругами пересела на другое место, и как я, опьяненный и взволнованный, выскочил из кинотеатра.
По инерции я пробежал пару кварталов и только потом вернулся обратно. Фильм еще шел. Зритель смеялся. И все-таки я не стал ее ждать. Я понял, что самое лучшее между нами уже было...
Тем более, что жара, лето.
